Помогите пожалуйста. Вспомните из истории, сколько лет служили в армии солдаты в 19 веке?
— Давайте посмотрим, как построено стихотворение. Кто герои стихотворения? В какой речевой ситуации они находятся?
Какой вопрос волнует молодого солдата?
Нелегко слышать скрытый упрек ветерану. С чего начинает солдат свой ответ? Как эти слова связаны с дальнейшим повествованием?
Молодой солдат уверен, что сдача Москвы не является следствием поражения русской армии. Какими словами это выражается?
Во второй строфе заключается ответ ветерана. Теперь это монолог. Старый солдат погружен в воспоминания. Как это можно отразить интонационно
Какова основная мысль этой строфы?
Чему посвящена третья строфа стихотворения?
Четвертая строфа начинается со слов: “И вот нашли большое поле.” Где оно?
Что рисует фраза “Есть разгуляться где на воле”?
“Забил снаряд я в пушку туго.”- впервые солдат-рассказчик упоминает о себе. До этих слов и дальше он не отделяет себя от народной массы.
В седьмой строфе Лермонтов рисует два лагеря накануне главного сражения — русский и французский. Давайте их сравним: ликование у французов, т.к. они привыкли к легким победам и считали себя уже победителями. А в лагере русской армии царит тишина. Солдаты сосредоточены, серьезны, заняты подготовкой к предстоящему сражению. В этой строфе большую роль играют прилагательные “бивак открытый”, “кивер избитый” и др.
В следующей строфе уже чувствуется движение проснувшегося и готовящегося к бою лагеря. Потому что здесь используются глаголы совершенного вида. Обратите внимание, с какой теплотой солдат-ветеран вспоминает своего командира. Как вы понимаете слова: “рожден был хватом”?
Всего одним выражением раскрывается сила влияния командира на солдат, которые на призыв своего командира- “отца” отвечают клятвенным обещанием умереть под Москвой, защищая подступы к сердцу Родины. Найдите в тексте строки, подтверждающие это. (Стихотворение Бородино)
Вы меня вряд ли запомнили, господин полковник, а я — тот самый татарин, солдат, которого били палками такие же солдаты. Били по вашему приказанию и под вашим наблюдением. Я корчился от боли, невыносимо страдал и просил: «Братцы, помилосердуйте!», но вы зорко следили, чтобы никто из них не «помазал». Вы были такой бравый, лощеный, румяный, подтянутый в своей офицерской шинели, фуражке и замшевых перчатках. А я такой слабосильный, униженный, окровавленный, страдающий. Вас, как и меня, давно уже нет на свете, и я пишу вам, чтобы спросить: не мучает ли вас совесть за издевательство над маленьким человеком, не страдаете ли вы от тоски. А как вы наказаны за свою жестокость? Господь ведь наказал вас, правда? Мне вас жаль по-человечески, ведь в вашем сердце нет ни капли сострадания. Жаль ваших внуков: они будут в ответе за вашу бесчеловечность. На этом прощайте.